Записки морфа - Страница 121

121

— Вы его уже задали, но продолжайте.

— Нахрена?

— Мне нравится русский язык, — улыбнулась Олое. — Только в нём заложено столько эмоциональных форм и различных подтекстов, позволяющих одним словом или фразой охватить необъятное. Ни один другой язык Земли не позволяет так выражать эмоции. Я ожидала этот вопрос и дам правдивый ответ.

— Алексей, вы никуда не торопитесь? — резко сменила тему инопланетянка.

— До пятницы я совершенно свободен, — фразой Пятачка из мультфильма о приключениях Винни-Пуха, ёрнически ответил я. Куда я денусь с подводной лодки?

— Тогда не откажетесь перекусить? Что предпочитаете, мёд или сгущённое молоко? — поддели меня. Вижу, мультканалы тут смотрят регулярно.

— И то, и другое. И можно без хлеба. Хотя, кофе, если можно. Чёрный, два кусочка сахару и немного молока.

Откуда-то со стороны двери, распихивая пуфики, подрулил мелкий робот с подносом на плоской голове. По комнате поплыл одуряющий аромат свежезаваренного кофе.

— Благодарствую, — сказал я, подхватывая чашечку с напитком (будем надеяться, что ксеносы спёрли на поверхности натуральные зёрна, а не потчуют гостя сублиматом из высушенного дерьма третичной переработки).

Повинуясь незаметному жесту или команде Олое, сменилась картинка за окном. Вместо Земли освободившееся пространство теперь занимала планета с двумя материками и тремя спутниками. Пригубив напиток, я приготовился слушать.

— Лаита — Твердь, материнская планета моей расы, какой она была три миллиона лет назад.

— Ничего так, кавайненько.

Инопланетянка, не замечая моего издевательского тона, продолжала механически вещать. Чувствую, на простой вопрос ожидается непростой ответ. Я парень терпеливый, подожду, ведь до пятницы, хе-хе, я совершенно свободен.

Три миллиона, именно столько лет первому официальному письменному источнику — Великой Каменной Летописи, в которой описывается жизнь Та-Лаи — Детей Тверди.

Цифра впечатляла, даже если предположить, что возраст древнейших земных памятников архитектуры — пирамид и сфинкса, как предполагают некоторые исследователи, около тридцати тысяч лет, то всё равно история землян по всем статьям проигрывает прошлому внеземной цивилизации, опередившей наши самые передовые достижения на сотни тысяч, если не на миллионы лет.

Планета на экране медленно наплывала на неподвижную камеру, или это камера двигалась к планете, выхватывая объективом белоснежные шапки горных пиков, пронзающих голубой небосвод, и проносясь над бескрайними лесами, сплошным ковром закрывавшими один из материков. Второй, северный континент, был покрыт зелёной шапкой только на треть. Треть его территории занимал гигантский горный массив, ещё треть захватили степи.

Полетав над лесами и полями, камера нырнула вниз, высвечивая жизнь, спрятавшуюся под кронами двухсотметровых великанов. Невидимый глаз кружил вокруг необхватных стволов, заглядывая в гигантские дупла и останавливаясь около убогих хижин-гнёзд, свитых на широченных ветвях. Древние Та-Лаи почти не отличались от современного представительницы своей расы, повествующей об истории народа. Только ростиком предки сногсшибающей красотки были пониже и эльфийские ушки у них больше напоминали человеческие. Постепенно хижин на ветвях становилось больше. Аборигены перестали щеголять в костюмах Адама и Евы, предпочитая прятать телеса в белых кусках ткани, напоминающей шёлк. Летели года, счётчик отсчитывал тысячелетия, под вечнозелёными кронами строились и приходили в упадок города и древние царства. От точки отсчёта минуло два миллиона лет, которые Олое проскочила по верхам. Оно и понятно, с тех времён сохранились лишь редкие свидетельства. История древних царств по-прежнему покрыта мраком. Цивилизация не единожды взлетала в необозримые выси, падая вниз перед и после природных катаклизмов, либо тихо угасая по неизвестным причинам. Но каждый раз неугомонные Та-Лаи возрождались словно фениксы из пепла.

После очередного ледникового периода, завершившегося миллион лет назад, предки Олое вновь принялись отстраивать оттаявший мир. Время дикости постепенно сменялось просвещением. Следуя за отступающими льдами, отважные исследователи пересекли океан и колонизировали второй континент. Суровые условия пост ледникового периода и поднимающийся уровень морей и океанов заставили всколыхнуться застывшее болото замерших на одном уровне остатков цивилизации, но прошло ещё двести тысяч лет, прежде чем дети Лаиты сумели покинуть её лоно и вырваться в космос.

Двести тысяч лет цивилизация, изначально развивавшаяся по биологическому пути и приспосабливающаяся к резким изменениям климата, перестраивалась на технические рельсы. Новое Время, как его назвали историки, привнесло с собой новые веяния в виде симбиоза биотехнологий и технических новинок. Тысячелетие за тысячелетием Та-Лаи открывали и ставили себе на службу тайны природы, постепенно цивилизация достигла того уровня, когда она могла больше не бояться грозящего планете очередной волны похолодания, но опасность подбиралась с другой стороны….

Мудрецы народа пришли к выводу, что Детей Тверди ожидает регресс, если они не решатся покинуть пределы родительского мира. К тому времени продолжительность жизни шагнула за двухтысячелетний рубеж, а учитывая, что специальные службы жестко следили за экологической обстановкой и не давали разрастаться антропоморфному давлению на окружающую среду, то выводы были однозначны — избежать упадка можно только направив экспансию в другие миры. Да-а, избавившись от болезней и активно применяя биотехнологии, позволяющие членам клуба "Кому за две тысячи" зачинать и рожать здоровых младенцев, жители Лаиты сами создали себе болячку. Жёсткие меры по контролю и ограничению рождаемости лишь временно купировали проблему, но не избавляли от оной. Можно было бы ограничить продолжительность жизни. Но тут препоной становились менталитет и, отличная от земной, культура, приправленная иной философией, вкупе с отношением к окружающему миру. Что говорить — чужой монастырь, устав в нём, соответственно, тоже оригинальный. Хотя, какого ляда — надуманная проблема. С их-то уровнем развития медицины и биотехнологий уж могли бы чего-нибудь придумать, чем башку всякой дурью забивать.

121